«Не только жители, но и Оренбургская армия, – писал генерал Бакич в сентябре 1920 г. директору Русско-Азиатского банка, – после перенесенного трудного похода от Каркаралинска, попав в район оперирования партизан Анненкова, не мало испытала горя и лишения от своеобразного хозяйничанья на русской земле над русскими же людьми – защитниками Единой России «Брата Атамана» и его помощников. Больных и изнуренных походом и недостатком продовольствия офицеров и солдат бессовестно обирали партизаны и районные коменданты Атамана. От вышедших же вместе с армией беженцев было отобрано буквально все до последних пожитков заместителями «Брата Атамана», есаулами Козловым и Арбузовым, Власенко и другими…»2159 Достаточно ярко характеризует Анненкова и еще один пример, приведенный Бакичем. «Надеюсь, что Вам также небезызвестно, – писал он урумчийскому генерал-губернатору, – поведение Генерала Анненкова и его отряда во время нахождения последнего на перевале Чулак (Сельке). Там все офицеры и солдаты, пожелавшие по каким-либо причинам оставить его отряд, по приказанию Генерала Анненкова раздевались почти донага и изгонялись из отряда – вдогонку же им высылались разъезды солдат или киргиз, вооруженные самим Анненковым, которые уничтожали несчастных. Полагаю, что Вам также известен неслыханный еще в истории случай, когда в отряде Анненкова на том же перевале Чулак около сорока семейств офицеров его же отряда и беженцев были безжалостно ограблены, женщины и девушки от 7 до 18 лет изнасилованы, а затем зарублены»2160. Приведенные документы полностью подтверждают те сведения о зверствах анненковцев, которые были опубликованы советскими юристами в 1991 г. на страницах «Военно-исторического журнала»2161 и достоверность которых ранее мне казалась сомнительной2162. Факты произвола анненковцев по отношению к дутовцам отражены и в других источниках2163. Один из участников Белого движения на Восточном фронте, характеризовавший себя как «простого русского интеллигента… волею судеб одевшего мундир армии адмирала Колчака»2164, отмечал, что «прислушавшись ко всем рассказам местных жителей, очевидцев, и судя по отношению Анненкова к Оренбуржцам, для нас стало ясно, что мы попали в самое после большевиков бесправное место, и если что атаману (Анненкову. – А. Г.) взбредет в голову, то он с нами и сделает»2165.
Сам же Анненков в своем приказе от 31 (18) марта 1920 г. цинично написал: «Итак, двухлетняя борьба в Семиречье дала грустные результаты, благодаря только лишь приходу таких «беженцев-гастролеров», как Дутов, пришедший с оборванными, голодными и разутыми людьми, везя с собою массу баб, но без снарядов и патронов, привезя с собою тиф и развал»2166. Позднее, уже на суде Анненков был менее резок в оценках и отметил: «Когда армия Дутова вошла в расположение моих войск, она являлась полностью небоеспособной. Это были разложившиеся части, стремительно катившиеся к китайской границе. Вместе с ними шло упадническое настроение во всех частях верст на 900 по фронту. К тому же большинство людей оказались больными тифом. По сути, вся армия представляла собой сплошной тифозный лазарет. Ни одна кавалерийская часть не двигалась верхом, все ехали на санях. Создалось положение такое, что, если не принять решительных мер, наступит всеобщее разложение, паника, все сразу рухнет, и будет полнейший крах. Во многих частях армии оказались малодушные, которые, видя наши неудачи на Восточном фронте, думали, что все пропало. Я считал необходимым принять самые срочные меры, чтобы вывести армию из катастрофического положения… По этому поводу издали приказ, категорически запрещавший под угрозой немедленного расстрела распространение панических слухов, проматывание и продажу казенного имущества, оружия. В приказе также отмечалось, что, как командующий Отдельной Семиреченской армией, я рассматриваю для себя нравственным и служебным долгом считать одинаково близкими сердцу бойцами своих старых подчиненных и вновь влившихся в армию, как одинаково отдающими свои жизни и здоровье во благо Родины, и не делать между ними никаких различий. Я преклонялся перед мужеством, героизмом и преданностью Родине частей армии генерала Дутова, перенесшей массу лишений и невзгод по пути отступления из Оренбургской губернии…»2167
Однако на практике отношение анненковцев к дутовцам было далеко не таким благожелательным.
По приходе в Семиречье 13 января 1920 г. в журнале военных действий корпуса Бакича была сделана следующая запись: «Ввиду развала частей всего Восточного фронта и трудного положения Отдельной Оренбургской армии, на долю которой выпал тяжелый крест, вследствие чего войскам 4-го Корпуса, входящим в состав Оренбургской армии, пришлось сделать весьма продолжительные, почти беспрерывно в течение полугода, передвижения, сначала из района Оренбургской губернии к Аральскому морю, далее через Иргиз, Тургай и Атбасар в район гор[одов] Кокчетав, Петропавловск и Каркаралинск, в район города Сергиополя. Все те трудности, лишения и разные невзгоды, которые перетерпели Войска лихого 4-го Оренбургского Армейского Корпуса вместе с командиром Генерал-Майором Бакич и Начальником штаба Генерального штаба Полковником Смольнин во время этого продолжительного марша по пустынно-степным областям – не поддавались описаниям; лишь благодарное потомство дорогой родины России по достоинству оценит боевую службу, труд и лишения истинно русских людей, преданных сынов своей Родины, которые ради спасения своей Великой Отчизны самоотверженно встречали всякие мучения и терзания. Совершив небывалый в истории поход, преодолев все невероятные трудности, победив даже самую природу, лихие храбрые духом войска 4-го корпуса под руководством своего боевого командира вышли благополучно в населенный район, где им удалось передохнуть, оправиться и привести себя в должный порядок. Но ввиду невероятных антисанитарных условий во время вышеуказанного похода по пустынно-степным районам эпидемия тифа всех видов достигла повального характера и, к великому прискорбию, много хороших бойцов выбыло из строя. Ввиду полного отсутствия укомплектований – ряды частей корпуса сильно поредели, и вся боевая организация в частях корпуса была нарушена»2168.
По свидетельству участника событий офицера Иркутского казачьего войска И. Еловского, «хотя оренбургский отряд и занимал свои позиции, удерживая таковые; но не мог уже быть по-прежнему боеспособным, так как почти весь отряд превратился в повальных больных тифом. Части с каждым днем таяли. Смертность была ужасающая. Медикаментов никаких почти не было, а также и ухода. Хотя госпиталь Красного Креста и принимал больных, но на весь отряд было мало госпитальной администрации. Медицинским персоналом делался обход по квартирам расположения частей, где находились больные. Иногда среди больных два-три человека умирали и лежали вместе с больными по несколько дней, так как не только вынести умерших, но подать пить больным было зачастую некому. Случалось, что вследствие недосмотра один или несколько человек, находясь в сильном бреду, выходили из квартир в одном белье, босые, и разгуливали, при 25–30° холода, по снегу. От каждой части назначались особые команды, которые беспрерывно рыли могилы и носили туда умерших. Зарывали в одну могилу иногда до 25 человек. Жители сел, в которых размещался отряд, тоже повально были все больны; их положение было еще хуже, так как похоронить умершего, вырыть могилу было некому…»2169.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});